Давно не разводил разговор про выдуманных чуваков.
Вилара и Фрельт - владельцы таверны "Осевшая башня" (некогда "Белая башня"), расположенной по адресу город Сорфиал, улица Девятого Поворота, дом семнадцать.
Постояльцам представляются как брат и сестра, что не совсем правда. Вилара когда-то подобрала беспризорника Фрельта на улице, пустила сначала работать на кухню, потом парочка постепенно спелась, и как-то постепенно Фрельт оказался наравне с названой сестрой хозяином "Башни".
Сошлись они вполне гармонично: Фрельт дополняет собой их общие эмоции, в то время как Вилара - опора для них обоих .
Под катом еще двое.
Стервель, посвящающийся моему первому коту Филимону, пропавшему без вести, и другой моей дорогой зверюге.
"Единственный обитатель гостиницы, хотя бы внешне сохранивший свой объем, был Орун ове Стервель, по прозвищу Треклятый. Стервель был пушист настолько, что если он и отощал, под его полосатой свалявшейся шерстью этого не было заметно. Стервель гордо ковылял вперед на коротеньких кривых лапках. Новые посетители «Башни» потешались над ним, но недолго. Стервель был быстр, как орел, отчаянно смел, как лев, и безбашенно нагл, как городской мэр. Любой, кто пытался тронуть Оруна Треклятого, неизменно отправлялся восвояси с каким-либо ранением. Иногда дело заканчивалось укусом или глубокими кровоточащими царапинами, но несколько раз Виларе пришлось долго отрывать от чужой руки злобствующего кота. Стервелю было все равно, что им размахивают во все стороны, и пытаются кинуть в окно.
Стервель был царь и бог, гроза мышей и крыс, а так же птичек всех мастей и размеров – кроме, разве что, священных воронов, еще более хамоватых и воинственных, чем он, - а так же всех прочих котов и бродячих собак. Стервель не трогал только лошадей, и то только потому, что однажды словил от странной кобылы то ли бурой, то ли чалой масти порядочных побоев. После этого Орун долгое время не наведывался в конюшню. "
"В лучшие годы жизни – не Сорфиала, но свои, - Мегильр был менестрелем. Одним из лучших притом, как часто с удовольствием вспоминала Вилара. У Мегильра был чистый, звонкий голос, настолько гармонично вписывавшийся в перебор струн лютни, что заставлял слезы наворачиваться на глаза. Мегильр был родом из Таргайи, но молодость его прошла слишком бурно, чтобы оставаться там. Он часто рассказывал, будто добился снисхождения знатной дамы, и снисхождением этим частенько пользовался, пока об этом не прознал отец таинственной леди.
Мегильр побывал в каждой таверне Сорфиала, от самой грязной и буйной, до самой чистой и благопорядочной, как, например, «Башня».
Одна была беда у Мегильра – уж слишком он любил вино. Постепенно его начали утаскивать, полуживого, и извергающего пьяные проклятия наполовину со рвотой, на улицу, а потом до дома; потом устали дотаскивать, а потом и вовсе плюнули на него. Мегильр перестал играть, а затем и петь. Его руки слишком тряслись, вино, струящееся по жилам вместо крови, делало их слишком слабыми, чтобы удержать инструмент. Голос его осип и загрубел, и он замолчал, но пить продолжил.
Его прогоняли отовсюду, и лютню свою он давно продал. Вилара жалела его по старой памяти. Она никогда не говорила ни о чем с Мегильром, но всегда пускала его переночевать в каморку. Где жил Мегильр в то время, когда не пил, какое место он называл домом, ей было неизвестно, и она никогда не интересовалась."