42.
Никто не трогал место, где стоял таргайский особняк Альверов. Какой-то смельчак намеревался построить тут что-то, но архитектор сломал ногу, пока оглядывал место, и после этого все планы как-то расстроились. Обгорелый остов здания понемногу разобрали, остались лишь два куска от стены и примерные очертания фундамента.
Руками, истерзанными в кровь колючими зарослями, в которые первратился некогда разбитый вокруг дома сад, Дайна судорожно прижимал к себе перо Птицы. Спотыкаясь в ночном мраке и вздрагивая от каждого отдаленного голоса, он обошел вокруг останков родного дома, пока не нашел место, где, на его памяти, был вход в подвал. Лестницу завалило обломками, но он смог протиснуться вниз.
Здесь он вытащил лампу и щелчком пальцев запалил фитилек. Огляделся. И пошел вперед, по-прежнему трясясь от страха и даже не пытаясь понять, чего он боится больше – снова столкнуться с призраками своей семьи, того, что он может найти или того, что кто-то может найти на проклятом пустыре его самого.
Вот и она, старая не отпирающаяся железная дверь. Ни следа замка или дверной ручки. Зато поверх отчаянно проржавевшей поверхности выгравирован альверовский виверн. Край створки носил следы чьих-то попыток прорваться внутрь.
Дайна осторожно коснулся ледяного металла пальцами, потом провел рукой и зашипел от боли, когда острая грань виверновского крыла вспорола кожу на ладони. Кровь размазалась по геральдическому зверю, слишком ярко посверкивая в свете фонаря.
Скрипнули петли, и дверь, дрогнув, медленно открылась внутрь. Лампа высветила пыльные каменные ступени.
Сглотнув и еще раз оглянувшись, он стал медленно спускаться. Сердце колотилось как бешеное.
Он докажет, что может себя защищать.
В помещении внизу были закрытые сундуки и книги, сокровищница, не блиставшая золотыми бликами. Книги были везде - на полках, на старом столе, на полу, оставленные просто так и завернутые в промасленную бумагу или холстину. В стенной нише лежала еще одна книга – обитый в черную кожу, без надписей, без золотых тиснений фолиант.
Его кожа показалась окоченевшим пальцам Дайны теплой.
Он докажет.
Взяв лампу в поцарапанную руку, он открыл фолиант, бегло проглядел искривленные гравюры, захлопнул книгу и сунул ее в сумку. За фолиантом лежал обсидиановый кинжал с немного сколотым лезвием – от него Дайна сначала отшатнулся, но потом, решительно поджав губы, выдернул свой старый нож из ножен, - со звоном он покатился по полу, - и сунул туда кинжал.
Дверь с виверном, неожиданно заблестевшая полированным металлом, бесшумно закрылась, когда Дайна, загасив лампу, припустил со всех ног прочь от подвала и от проклятой обители Альверов, осужденных последователей Запретной магии.