Едем дальше.
Оборотень. Борис Сергеич Волчацкий.
Я даже пояснительный текст написал!Станислав Максимович Скотниковский давал обеды редко, но зато от души. Сегодня вкушали молоденького порося, которого Станислав Максимович безмерно всем нахваливал. Поросенок и впрямь был - пальчики оближешь, так что беседу за трапезой поддерживать было на редкость сложно. Людочка все ерзала на месте от такого неловкого молчания и все иногда открывала ротик, чтобы что-то сказать, да тут же закрывала обратно, видя сосредоточенные на еде лица.
- Люда, да что вы все! Полно! Хватит, говорите уже хоть что-нибудь, вид у вас несказанно глупый.
Людочка неловко потупила глазки, а Варвара Викторовна богатырски рассмеялась. Смех у нее был грудной, низкий, от него вибрировали кости у окружающих, но почему-то всем весьма нравился, потому только Варвару Викторовну везде и звали.
- Я только… хотела… ох, Станислав Максимович, до чего же приятно находиться у вас в гостях!
Она покраснела, и ей стало стыдно.
- Рад стараться, - широко улыбнулся Станислав Максимович, демонстрируя гостям знатный набор желтоватых кривых зубов. Красавцем он далеко не был, но очень уж хороши были его обеды.
Однако лишенные всяческого смысла слова Людочки возымели свое волшебное действие: беседа постепенно затянулась, все отстали от своих остатков порося и поглядывали друг на друга.
- А где же Борис Сергеевич? – спохватилась Варвара Викторовна, грозно озирая присутствующих, будто кто-то посмел прятать за собой упомянутую личность.
- Какой Борис Сергеич? Кто?
- Волчацкий, Волчацкий Борис Сергеич!
Варвара Викторовна нахмурилась, будто знать некоего Волчацкого было делом чести каждого. Признаться, эта матрона хмуриться умела так, что весь тотчас почувствовали себя виноватыми, что не вспоминали до сих пор Бориса Сергеевича и не привели его под руки на обед. Притом половина гостей действительно и понятия не имела, о ком идет речь.
- Ну и слава богу, что его нет, - проворчал тощий старичок в углу.
Все обратили на него взгляды, отчего старичок мгновенно расцвел. Людочка сочувственно подумала, как ему неуютно здесь, среди молодых, таких деятельных и обсуждающих дела, которые он не по большей части и понять не мог.
- Что же вы так…
- А потому что Борис Сергеич ваш – сумасброд и сумасшедший! – назидательно произнес старичок.
Дамы заохали, мужчины начали переглядываться.
- Да, дикий он стал какой-то, как из своей поездки вернулся, - покивал Игорь Подхмельницкий. – Что-то странное на себя напялил, и ходит. Раньше, бывало, пропускали по вечерам за беседой одну-две… А теперь все норовит меня чаем напоить. И вот и успокоиться не может, пока я этот его чай не выпью, а чай у него, господа – отрава, гадость!
- Что, прямо так?
- Право слово!
Людочка снова открыла рот и снова захлопнула, потому что старичок снова полез рассказывать.
- Да коли б только это! Тут про него слухи страшные вообще ходят.
Все притихли, ловя каждое слово. Уезд у них был небольшой да скучный, из интересных событий были только обеды у Станислава Максимовича, так что, за неимением иной занимательной деятельности, кости друг другу перемывали долго и с удовольствием.
- Какие же слухи?
- Мол, с нечистой силою он связался! – шепотом сообщил старик.
Варвара Викторовна снова загоготала своим непередаваемым грудным смехом.
- Господи! Нечистая сила! Хватит вам, мы тут все образованные люди, не говорите глупости.
- Но это так! – пискнула Людочка и сделала круглые глаза, когда внимание переключилось на нее. Тут она и вовсе раскрыла рот, хватая воздух, как рыбина. Игорь Подхмельницкий, глядя на нее, вдруг осознал, отчего за Людочкой никто не ухаживает и не приглашает на танцы.
- Люда… - грозно начала Варвара Викторовна.
- Я недавно видела, как он ночью выбирается из дома и куда-то бежит. Один! Не единожды!
- Люда, мало ли куда ночью может пойти одинокий мужчина, - фыркнула Варвара Викторовна, заставив Людочку зардеться маковым цветом.
- А не тогда ли утром у Топковичей ребенок пропал? – спросил кто-то.
Поднялся жаркий спор, в ходе которого выяснилось, что да, именно тогда.
- Ох, и ведь полнолуние было! – вдруг первее всех охнула Варвара Викторовна.
- А еще разок видел ночью, как страшина страшная у меня топталась, я ее хватил за ногу, да она удрала, а на следующее утро Борис Сергеич хромать начал! – крикнул дотоле молчавший Павел Иванович, чья робость была до этого посильнее Людочкиной.
Повисла гробовая тишина. Все живо себе представили ночь, небо, освещенное полной луной, и страшную тень, на двух кривых ногах ковыляющую по лесу. Вот существо поворачивает голову и скалит ужасающую плоскую морду… Людочка пискнула.
- Хотите сказать…
- Да, Станислав Максимович. Оборотень наш Борис Сергеич, не иначе как.
Людочка глупо хихикнула, но ее никто не поддержал.
- Носит какое-то непотребство, - констатировал старичок. – Чай пьет. Мяса есть перестал. Слова мудреные начал говорить, не нашенские. Сообщить-бы городовому…
- А вы не знаете, в какую это он тварь обращается? – шепотком спросил Павел Иванович.
Старик грустно вздохнул.
- Человек это, Паша. Человек. И, авось, как в полночь обратится, так к людям и уходит. Вот и понабрался… штаны носит, жилеточку.
Все подались назад, и Варвара Викторовна громко заголосила, затопотав лапами по земле. Людочка тихо заскулила.
- Да хватит вам, придумали тут, - строго рыкнул Станислав Максимович, щетиня на загривке шерсть, и назревающая паника мигом прекратилась. – Порося лучше доедайте – затем ли я его воровал?
И все снова ели порося, и мысли о странном Борисе Сергеиче вытесняла благодарная дума о том, что хоть Станислав Максимович не красавец, но волк он все равно хоть куда.