cabbages and crime
54.
На следующее утро они напоили лошадей и двинулись из деревни в поисках дороги. Шандир долго петлял по лесу, отыскивая остатки почти заросшей колеи, ведущей к тракту благопристойного вида. Вся компания нервничала – хотя от Ёхвина они уже и отъехали на порядочное расстояние, опасность столкнуться с врагами еще существовала.
К полудню умирающая в объятиях леса дорога вывела их на вершину живописного холма, с которого открывался вид на грязноватую полоску тракта. Теперь уж потеряться они не смогли бы и без Энха.
Шандир заметил свежие следы копыт и колес и предположил, что недавно по тракту проехал торговый караван. Новость чрезвычайно воодушевила Дайну, заявившего, что неплохо было бы присоединиться – караваны редко ходили без какой бы то ни было охраны. После краткого совета, не рассматривающего, разумеется, мнение Гильнари за неимением оного, они решили нагнать торговцев – Шандир видел в этом еще и неплохую возможность послушать теосские вести.
«К тому же с двумя лошадьми на троих далеко мы не уедем», - озабоченно подумал он после того, как Гильнари с неохотой пустила его назад в седло, пристроившись сзади и держась за Шандира так, словно вынуждена была обнимать кучу навоза.
Им повезло – караван они догнали в достаточно скором времени. Наемники, охранявшие мирных путников и уложенный по телегам и фургонам груз, встретили их с недоверием и еще некоторое время приглядывались к ним и после того, как Шандир расплатился серебряными фадесками с хозяином каравана.
Он путешествовал подобным образом далеко не впервой, и не был бы, наверное, удивлен, встреть сейчас кого-то знакомого. Часто он пристраивался к уходящим из городов караванам, когда ему было с ними по пути; порой напрашивался так же, как сейчас, устав от долгой одинокой дороги. Иногда с него не брали денег вообще, иногда – лишь медяки. А если плата бывала завышенной, он все равно знал, что в караване постоянно что-то теряется, и пара пропаж, найденных, разумеется, за вознаграждение, поможет ему немного вернуть свои денюжки.
Остаток дня прошел без происшествий. Дайна, благодушно разговорившийся с семьей портного, перебирающегося со всем скарбом в деревушку неподалеку от Сивери, скоро был приглашен присоединиться к ним; вместе с ним добродушная хозяйка приютила и Гильнари. «Бедная, уставшая душа», - сочувственно выразилась она. В компании этой женщины Гильнари чуть расслабилась и даже несколько раз улыбнулась, хотя Шандир видел, что она держится среди людей настороженно и чутко.
В трудовой рутине каравана он снова почувствовал себя спокойно. «На своем месте», как любил говаривать Финнирейл в годы наставничества. Не имея никаких обязанностей перед грузом или покинувшими его ради комфорта спутниками, Шандир скоро начал маяться скукой и принялся за всевозможные мелкие дела. Он помог починить запасное колесо, вытащил занозу у ехавшего с ним рядом фермера, отыскал несколько мелких, затерявшихся в мешках вещиц и закончил второй день пути, обучая какую-то девчушку и ее брата грамоте. Ему нравились такие недолгие и ни к чему не обязывающие знакомства; в Теоссе никто не знал ничего о человеке, назвавшемся им как Эвенир о’Шандир.
Разумеется, присутствие Энха не осталось для людей просто мелким фактом. Как обычно, последовали вопросы, откуда он и куда направляется, и Шандир с привычной легкостью живописал в общих чертах работу на Круг Алльяни, не добавив ни слова о том, в чем, в сущности, заключается его деятельность. Девушка, которой он недавно объяснял, как читаются слова, попросила его что-нибудь рассказать. Многие из тех, кто в тот вечер ужинал у совместного костра, поддержали ее.
- Что-нибудь о Тенях! – громко заявил один из наемников.
На него зашикали, но он лишь пожал плечами.
- Что, больше о враге знаешь, яснее его понимаешь, - возразил он. Спокойная уверенность этого верзилы передалась остальным, и желание услышать что-то жуткое и мистическое овладело людьми.
Шандиру такой расклад не понравился, однако опасливое внимание к нему польстило его самолюбию, и он решил поведать ни больше ни меньше чем то, что приключилось с ним в Аланире.
Только приступив к повествованию, он заметил на лице Дайны одобрительную улыбку – видимо, друг решил, что раз Шандир способен пересказывать это происшествие как занимательную сказочку, он те события больше не воспринимает всерьез. Ну и дурак ты после этого, Дайна.
- И что, их прям огнем, того, можно? – раздался вопрос после того, как Шандир закончил.
Энха неопределенно пожал плечами, не желая вдаваться в подробности о том, что он убежал куда подальше, как только Анабиста загорелась.
- А в Ресте кузнец вернулся, - заговорил басовитым голосом старик, перегонявший молодых телят на продажу. – Умер он, значит-та, по весне, кузнец ихний. Ну что, холод, дали чуток полежать, там и брат вернулся и сам облил его маслом и сжег у священного знака. А спустя неделю, глядь – над кузней дымок вьется. Ну, думают, теперь брат за дело семейное взялся тоже. Пошли смотреть, похвалить парня – а там сам померший кузнец меха раздувает. На вопросы не отвечает, все молчит. Брат прибежал, обрадовался, подскочил – а тот его, значит, и огрел молотом. Люди думать не стали, дверь заперли, заколотили и подожгли.
- Опять огонь! Видите! – довольно произнес наемник, затеявший разговор.
Финнирейл предполагал, что деревни сгорели примерно по той же причине – объявлялась Тень, и жители пытались ее сжечь. Примерно в такой формулировке объяснение инцидентов и было записано в докаладах и передано магистру Круга Алльяни.
Но почему при этом огонь уничтожал деревни целиком и куда исчезали жители – об этом отчеты молчали.
Старик покачал головой.
- Да Тальрох разберет, дело-то потемки. Остов-то токмо братца нашелся. А Тень… может ее, погорела, а может, удрала. Но согласитесь, что не мертвяк это был, мертвяку его собственное тело потребно, а его-то и сожгли.
Он сплюнул через сложенные колечком пальцы, отгоняя нечисть.
Шандир нахмурился. Он не помнил, чтобы раньше слышал про Ресту.
- А у нас рассказывают, - перебив ропот разговоров, негромко сказал худощавый и костистый мужчина с сильным горским говором, - как живой нашел свою Тень и прогнал. Гонял ее по ущельям, пока она не истаяла. И с тех пор считают, будто у человека всего одна Тень, и если он найдет ее и изгонит, ни одна ее тварь-сестрица больше его не тронет.
- Бредни! – вскричал фермер. – Если бы оно все так было…
- Легко? – закончил за него фразу траппер и оскалился. – А ты поди поймай хоть бы.
Фермер махнул скрещенными пальцами.
- Тальрох огради от таких мыслей!
Начал закипать спор, но тут явилась хозяйка каравана с котелком с супом и прекратила пугающие беседы, прикрикнув, что нечего беду на них всех призывать такими речами. Вскоре все начали деловито обсуждать, что, где и почем бы купить и продать, о пышной свадьбе лорденыша на дочке бочара в каком-то Захолмье, и словно сгустившееся над телегами и фургонами напряжение улетело куда-то в ночь.
Шандир, утомившись поддерживать беседу с отчаянно не отходящей от него девчушкой, принес извинения и ушел к своему местечку за телегой фермера. Потрепав довольного сочной полевой травой Пепла по шее, он расстелил свой плащ и, растянувшись на нем, уставился на пестреющее звездами небо.
Тени, Тени, Тени… Чем дальше, тем больше слухи множились. Круг Алльяни лично не столкнулся ни с одной, но случаи происходят и происходят, если они, конечно, не выдумки. Где вот эта Реста, кто бы знал? Однако вон как далеко о ней слышно.
Люди постепенно расходились, костер загасили, наемники зажгли несколько факелов. Шандир слышал, как они негромко переговаривались, распределяя караулы. Он поерзал, почувствовав под боком камешек, и вытащил его из-под плаща. Пока он возился с этим, громко шурша тканью и травой, к нему подошел Дайна, тоже бросивший свой плащ рядом.
- Я думал, ты устроишься в фургоне, - пробормотал Шандир.
- Там слишком мало места, чтобы вместить еще и чужака, - отмахнулся Дайна.
- Но Гильнари, тем не менее, спит там, - ворчливо отметил Шандир.
Дайна как-то неловко потер ладонью щеку.
- Все равно я мечтал именно о такой жизни.
- Да ну, я имел основания полагать, что за прошедшие три дня ты успел разбить свои мечты.
- Тени тебя побери, Шандир! Это такие попытки меня прогнать?
- Да нет, лежи уж, раз разлегся.
Шандир вспомнил времена, когда ему приходилось ночевать в поле одному. Как он первое время дергался, вскакивал от каждого шороха, не доверял своему охранному кругу, мучился от кошмарных снов, проросших из всех этих опасений… Дайне повезло. Он с самого начала каждую ночь засыпал недовольный лишь жесткостью земли и свято веривший в неприкосновенность под защитой своего попутчика. Наивный счастливый мальчишка.
«И я становлюсь таким же, когда у меня есть спутники».
- Послушай, Шандир. А в Цирдене такие же звезды? Я не могу их различить.
- Некоторые да. Некоторые нет. Одна луна точно лишняя. Вон, видишь еще созвездие Кельпи и Гионата? Выглядывает из-за облака. В Цирдене мы звали его созвездием Кельпи, Гионата и еще Какой-То-Штуки-Похожей-На-Ночную-Вазу. Там целая россыпь новых звезд. Но в основном небеса там те же.
- Поэтому в традиционной горфийской трактовке считается, что Цирден то же самое, что и Миваэнар.
- Угу. Только другое. Знаешь, на ярмарке в Сивери однажды показывали уродцев – двоих сросшихся детей. Вот Миваэнар с Цирденом такие же.
Дайна поудобнее закинул руки за голову и расслабленно обратил взгляд на небо, перебирая пальцами приколотые к вороту перья пустельги.
- А отчего Цирден зовут Первым Миром? – спросил он. – Он же только отражение Миваэнара.
- Разве Талайн не удосужился тебе это рассказать? Огромная оплошность. Он упустил самое важное. Ну, это пришло с Горфийского архипелага, как бы ни печально было это признавать. Великая Мать родила первоначальное Ничто, из которого начала лепить мир. Ну, ты понимаешь, Мать как-никак женщина, несмотря на то, что в то время ее противоположность, владыка ада, не отделился от ее тела, и с первого раза не смогла все сделать как надо. Она смяла свое творение обратно в Ничто и начала заново, но это тесто, это Ничто, хранило на себе отпечаток неполучившегося мира, который Мать не доделала, и поэтому все теперь так двойственно, и есть и Миваэнар, и его отражение Цирден.
- И Тени – это кусочки Цирдена, так?
- Да, - Шандир не особо понимал, к чему клонит его друг.
- Если считать, что Цирден – это большущая Тень нашего мира, то, выходит, поверья этого северянина имеют какой-то смысл.
- Про одну-единственную Тень-то? – фыркнул Шандир. – Я даже согласен с оценкой того сварливого мужика.
- Но Цирден – единственная Тень. У каждого старого дома в Цирдене одна Тень. Может, и у каждого рожденного человека всего одна Тень? Просто у кого-то она бродит, ну, далеко, и не трогает его.
- Оставь такие диспуты философам из Феллойса, парень, - со стороны Шандира раздался звук мастерски исполненного зевка. – Давай спи лучше. Поверь моему опыту, завтра нас растолкают раньше, чем первым петухам придет в голову закричать. Ах да… на счастье, они не везут с собой кур.
55.
Портной с женой уснули быстро. Их сынишка долго смотрел на Гильнари совиными глазами, а потом робко подергал ее за рукав и шепотком спросил:
- Тёть? Ты откуда, тёть?..
Женщина хмуро посмотрела на него, но мальчик не испугался.
- Из Нириена, - буркнула она.
- А что там? – глаза ребенка стали еще круглее.
- Ничего хорошего, - отрезала Гильнари.
- Прям совсем ничего-ничего?
Ей очень хотелось нагрубить и отправить докучливое дитя куда-нибудь подальше, например, спать. Однако она вспомнила, как добра была портниха, что она накормила ее, вычесала из волос репьи и пустила ее переночевать, и не стала этого делать.
- Там много злых людей, - вместо этого ответила она.
- Ма говорит, что везде много злых людей. Но есть и добрые люди. И если бы не было злых людей, не было бы и добрых.
- Вот ты много знаешь добрых? – угрюмо спросила его Гильнари.
Мальчик с улыбкой закивал, но потом приуныл. Он подобрался поближе к библиотекарше и сел рядом, подтянув к подбородку колени.
- Они все остались в Четырех Ручьях. Мы там жили. До того, как поехали.
Гильнари подумала, что мальчик уже не так ее раздражает, как с самого начала. Скупым движением она пару раз погладила его по волосам.
- Я думал, ма сегодня тоже расскажет нашу историю, но она не рассказала, - продолжал ребенок. – Ма слишком боится. У нас дома тоже человек умер, а потом снова пришел. А потом опять ушел. Ма уговорила папу уехать, хотя они очень много спорили. Я тогда не испугался, а сейчас послушал, и мне стало страшно.
Мальчик прижался поближе к Гильнари, но она, поджав губы, отодвинулась.
- А ты боишься?
Она чувствовала его взгляд, любопытный, и в то же время действительно испуганный. Вот чего вылез говорить, спать не может от страха.
Гильнари не сразу ответила ему, тщательно раздумывая над заданным вопросом. Боится ли она? У нее хватает других вещей, чтобы бояться. Что библиотека, несмотря на уверения Шандира, не отпустит ее, и стоит ей только отъехать на далекое расстояние или провести вдали побольше дней, она умрет – ведь и сейчас в груди ныло, как будто к ее сердцу была привязана ниточка, за которую Библиотека тянула, пытаясь вернуть ее обратно. Гильнари подумала, что ей страшно и оттого, что она не знает, как именно умрет – будет ли это долгое и тихое угасание, и силы будут вытекать из нее, как вино из пробитой амфоры, или ей суждено корчиться в муках, когда жаркий укор Ёхвина подожжет ей нутро, или это будет вспышка боли – а затем лица Сестер Сумерек, или она умрет во сне, не успев ничего осознать.
Тени были. Цирден был. Но они были так же, как и бандиты на дорогах, как поглотившая восточные границы Теоссы война, как ощетинившийся мачтами флот в тихих бухтах Горфийского архипелага, как пожары, как эпидемии, как старость, как нерадивые лекари и бурные реки. Если так бояться одних Теней, то почему же с таким же ужасом они не думают обо всем остальном?
Потому что о многом из этого они не задумываются, или задумываются редко. Потому что у них есть какие-то смутные гарантии, что они смогут спастись, что караван охраняют проверенные наемники, что война слишком далеко и они успеют уехать, что сосед посоветует хорошего целителя, одаренного самим Тальрохом.
А от Теней можно спрятаться лишь за единственной надеждой: «Со мной такого не случится».
- Нет, я не боюсь, - произнесла Гильнари.
У нее нет на то причин.
Древна кровь Нириена, и хаос Цирдена протекает в жилах его жителей, когда-то гулявших по Первому Миру так же, как по улицам своих городов. И, кроме этого зловещего наследства, передаются знания – жалкими обрывками целого, из уст в уста, шепотки, отголоски, колыбельные матери.
Кому-то больше, кому-то меньше.
Одними губами она произнесла заветные слова, оберег, который услышал только ветер.
Ее рука мягко легла на свою тень, отбрасываемую светом медленно умирающего костра - ладонь к ладони с растворяющимся в ночном мраке двойником.
К оглавлению.
@темы: блокнотомарательство, Птицы, Цирденские сказки